Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе
С приходом И.В. Сталина к посту главнокомандующего, по его инициативе ОГПУ (специальный орган государственной безопасности СССР) начало репрессию против асоциальных элементов – проституток, попрошаек, алкоголиков и бездомных. Изначально гомосексуалы к данной категории не относились. Партийное руководство их не упоминало, но в ходе многочисленных проверок в квартирах гомосексуалы попали в поле зрения государственных правоохранительных структур [1, с. 360].
Так, в один из августовских дней 1933 г. ОГПУ устроили облаву в одной квартире, где, по имеющейся информации, располагался бордель. Зайдя в квартиру, сотрудники ОГПУ обнаружили, что там находились только женщины, но приглядевшись, они поняли, что это переодетые и накрашенные мужчины. Доставив задержанных на допрос в штаб-квартиру ОГПУ, следователи выяснили, что эти мужчины не только устраивали подобные вечеринки, но и предавались плотским утехам друг с другом.
15 сентября 1933 г. глава отряда ОГПУ Г.Г. Ягодка поручил написать своему секретарю телеграмму И. В. Сталину, в которой сообщал о частых случаях вербовки молодых люде лицами нетрадиционной сексуальной ориентации. По его словам, они участвовали в тайных организациях, создавали притоны и занимались шпионажем [1, с. 184]. Также Г.Г. Ягодка просил обратить внимает на то, что в уголовном законодательстве отсутствует статья за мужеложство, которая до прихода большевиков в 1917 г. находилась в законодательстве царской России. При этом, последний ничего не упоминал о женской гомосексуальности.
Пока И. В. Сталин рассматривал проект закона, Г Г. Ягодка решил провести чистку в советской культурной элите. Первым из них был выявлен Михаил Кузьмин (русский литератор). Он неоднократно изображал однополую любовь в своих работах. Сотрудники ОГПУ изъяли его работы с надеждой узнать больше о гомосексуалах в Москве [2, с. 144]. Примечательно, что только благодаря кадровым перестановкам в ОГПУ М. А. Кузимину удалось избежать судебного преследования.
С марта по апрель 1934 года, законопроект о мужеложстве прошел утверждение в высших органах РСФСР и других союзных республиках. Новый закон имел порядковый номер 154-а и состоял из двух частей. Первая предусматривала уголовную ответственность за добровольное мужеложство – лишение свободы на срок от трех до пяти лет. Вторая объявляла вне закона насильственное мужеложство – от пяти до восьми лет лишения свободы. Информация о данном законопроекте не была опубликована, поэтому большинство мужчин, действия которых отныне считались преступными, просто не знали о его существовании [3, с. 26].
В Сталинской СССР никто не мог быть уверен в своей неприкосновенности. Так, в июле 1934 года ОГПУ вошло в состав НКВД, которую снова возглавлял Г. Г. Ягодка, но после того, как он «перешел дорогу» Н. И. Ежову, последний устроил против него заговор. В марте 1937 г. Н. И. Ежов организовал задержание Г. Г. Ягодки по обвинению в шпионаже. В ходе расследования было выяснено, что сам Г. Г. Ягодка был не прочь на время стать «женщиной»: у него обнаружили порнографическую коллекцию из почти 4 тыс. фотографий, женские чулки, шляпы и шелковые колготки [4, с. 223]. Но в 1939 году самого Н. И. Ежова обвинили в заговоре против советского государства. Более того, он признался, что с самого начала карьеры неоднократно вступал в гомосексуальные связи [5, с. 203].
После смерти И. В. Сталина, к руководству пришли Л. П. Берия, Г. М. Маленков и Н. С. Хрущев. Л. П. Берия, который теперь руководствовал Министерством внутренних дел, амнистировал миллион заключенных, надеясь обеспечить себе место в кресле преемника. Н. С. Хрущев заволновался и организовал против него заговор: в июне 1953 года Л. П. Берия был арестован и снят со всех постов. В декабре его расстреляли [6, с. 27].
Освободив заключенных из трудовых лагерей, советское руководство задалось вопросом, как быстро и эффективно интегрировать их обратно в общество. Руководство ГУЛАГа было особенно обеспокоенно проблемой гомосексуальности, опасаясь, что массовая амнистия приведет к распространению однополых отношений в СССР. 27 января 1956 года начальник ГУЛАГа С. Е. Егоров подписал указание и разослал его по всем трудовым лагерям страны: «главное управление лагерей и колоний МВД СССР располагает сведениями об участившихся среди заключенных случаях мужеложства, лесбийской любви и других видов половых извращений, а также насилия и заражения сифилисом на этой почве. Считаю такое положение ненормальным и могущим иметь серьезные последствия…» [7, л. 78].
Как правило, начальники лагерей не заботились о здоровье заключенных. Но теперь высшему руководству пришлось изменить свое отношение к врачам и признать необходимость в квалифицированных медиках.
Доктор К. А. Красуский из психиатрической больницы Ярославской исправительно-трудовой колонии посвятил гомосексуализму целую научную статью под названием «К вопросу изучения извращенных форм половых взаимодействий заключенных-женщин» [7, л. 234-235]. Из бесед с заключенными он впервые узнал о женской гомосексуальности.
Доктор К. А. Красуский в своей статье предлагал несколькими способами убедить женщину прекратить подобные отношения: намекая на беременность и материнство, публично отчитывать лесбийские пары перед другими заключенными, писать в стенгазетах «о пагубном влиянии лесбиянства» и т.п.
К концу 1950-х годов в руководстве МВД очень хотели услышать, что вся незаконная деятельность в ГУЛАГе – а однополые отношения между женщинами относились именно к этой категории – ликвидирована. Конечно, гомосексуализм не исчез, но его стали игнорировать.
В период оттепели советское общество претерпело значительные изменения. Н. С. Хрущев инициировал изменения в законодательство и правовой практике, а также формах отправления правосудия. Он также поставил задачу пересмотреть Уголовный кодекс Сталинской эпохи. Во всех республиках были созданы специальные юридические комиссии. Им предстояло решить, какие нормы оставить в силе, а какие – отменить.
23 июля 1959 года подкомитет юридической комиссии РСФСР рассматривал внесение изменений в статью о мужеложстве. Ею было предложено сократить максимальный срок с пяти до трех лет, что в последующем и было принято [8, л. 182-183].
Криминологи открыто выражали свои опасения по поводу «коварства» части первой стать 154а, так как виновность в таком преступлении невозможно установить. Обращалось внимание на то, что «при расследовании такого преступления, уголовную ответственность несут двое, свидетелями являются очевидцы, которые встречаются весьма редко. Поэтому при расследовании таких преступлений в основном приходится иметь дело с косвенными доказательствами» [9, с. 77].
Дабы описать подобные затруднения, ведущий судебно-медицинский эксперт СССР М. И. Авдеев в своем руководстве «Судебная медицина» 1951 года привел пример медицинского заключения. Василий Виноградов с 1937 по 1941 года проживал с женщиной, с которой имел половой акт раз в неделю. В это время он также встречался с мужчиной, выступая активным и пассивным участником. Следователь направил его на судебно-медицинскую экспертизу, в которой было сказано следующее: «При освидетельствовании Виноградова В.В. проявлений венерических болезней у него не обнаружено. Наружные половые органы у него развиты нормально. В строении их не отмечается каких-либо врожденных или болезненных изменений, которые препятствовали бы ему совершать активный половой акт. Виноградов не отрицает, что эрекции полового члена у него бывают. Физических недостатков, которые служили бы препятствием к пассивному совершению полового акта у него не обнаружено. Явных следов пассивного мужеложства также не отмечается» [10, с. 452].
Опираясь на подобное заключение, любого мужчину без нарушения эрекции можно было признать виновным в мужеложстве в качестве активного партнера.
27 августа 1959 года состоялось заседание комиссии. Б. С. Никифоров отметил, что первая часть статьи 154а непонятна. С зала ученый П. А. Степичев предложил, что данную часть можно исключить. Для этого были необходимы основания, но дискуссию по этому вопросу никто не поддержал [11, л. 292-293]. Также не было взято во внимание снижение максимального срока наказания. В новой редакции статья получила номер 121.
В других советских республиках, юридическая комиссия Латвийской ССР, собравшаяся 24 марта 1960 года, получила от местной милиции предложение криминализировать женскую гомосексуальность, обоснованное тем, что «в практике часто встречаются случаи удовлетворения половой страсти между лицами одного пола в формах, не входящих в понятие «мужеложство», но, тем не менее, также представляющих общественную опасность» [12, л. 82]. Но на согласовании в Москве предложение было отклонено. Властям женская гомосексуальность опасной не казалась.
14 октября 1964 года Н. С. Хрущева сменил Л. И. Брежнев. Начало его эпохи ознаменовалось впечатляющим экономическим ростом. Продолжалась начатая Н. С. Хрущевым кампания по массовому строительству жилья, что позволило советским гомосексуалам собираться и встречаться друг с другом в частных квартирах, избегая пристального внимания соседей.
Благодаря политическим переменам впереди «забрезжила» перспектива изменить законодательное регулирование гомосексуального поведения совершеннолетних. Особенно проблематичной была статья 121.1, которая предусматривала наказание за гомосексуальные отношения по обоюдному согласию – следователи просто не знали, как подступиться к таким делам (оснований для возбуждения уголовного дела просто не было).
В 1965 году правовед их Саратовского юридического университета М. Н. Хлынцов опубликовал пособие «Расследование половых преступлений». М. Н. Хлынцов пытался обосновать неоднозначность статьи 121.1 Уголовного кодекса для ее сохранения следующим: «Особая опасность этого преступления заключается в том, что оно посягает на нравственные устои общества, деморализующее воздействует на психику членов общества... Склонность к мужеложству у отдельных лиц можно объяснить в некоторых случаях отсутствием возможностей для нормальной половой жизни, а в других случаях – пресыщенностью некоторых лиц нормальными формами удовлетворения своей половой страсти, поисками новых ощущений, что говорит о развращенности этих лиц и пренебрежении их к нравственным нормам… [13, с. 145]. Как показывает практика, если мужеложство совершается на добровольных началах, то гомосексуалы не ограничиваются одной встречей… Как правило, склонность к мужеложству переходит в привычку, и человек, который ей поддается, становится закоренелым гомосексуалом» [13, с. 141-147].
М. Н. Хлынцов также рекомендовал допрашивать жен подозреваемых. Гомосексуалы в СССР женились на женщинах по причинам, чтобы скрыть свою ориентацию и соответствовать ожиданиям общества. Если жены подозреваемых сообщали, что мужья пытались склонить их к «извращениям», например оральному и анальному сексу, эти сведения могли служить веским доказательством склонности к гомосексуальному поведению [13, с. 152].
Пока М. Н. Хлынцов старался дать практические советы по расследованию дел о мужеложстве, другие юристы не видели в этом смысла и предлагали отказаться от статьи 121.1. Одним из таких был А. Н. Игнатов, который говорил, что преследовать мужчин, вступивших в сексуальные отношения по обоюдному согласию, бессмысленно. Приводимые факты твердили, что медики Чехословакии убедили чиновников, что добровольные гомосексуальные отношения между совершеннолетними не представляет опасности для общества и больше не должно считаться преступлением, Так, в 1961 году, власти Чехословакии дескриминализировали гомосексуальные отношения по обоюдному согласию [14, с. 174-195].
А. Н. Игнатов считал, что исключение статьи 121.1 из Уголовного кодекса принесет пользу международной репутации страны. Но на этом пути существуют препятствия в виде консервативных взглядов на секс. Согласно статье 121, вне закона было только мужеложство, но и различные практики сексуальных отношений.
В своей монографии «Ответственность за преступления против нравственности» А. Н. Игнатов отметил, что «нельзя признать правильной попыткой отдельных судов расширить понятие мужеложства, относя к нему любое удовлетворение половой страсти мужчины с мужчиной. В случае добровольного совершения мужчинами друг с другом развратных действий и удовлетворения таким путем своей половой страсти уголовная ответственность наступать не должна, поскольку подобные действия не предусмотрены советским уголовным законодательством в качестве преступления» [15, с. 180].
Многие советские граждане критиковали данное предложение, так как в их глазах все за рамки «традиционного» секса было извращением, и, следовательно, подлежало наказанию или, по крайней мере, осуждению. П. Осипов заявлял, что бессмысленно навязывать гетеросексуальность гомосексуалам, поскольку они все равно могут практиковать гомосексуальное поведение в уединении своих квартир, где милиция не сможет им помешать. Осипов призывал милицию смириться с этим и привести устаревшее законодательство в соответствие с реальностью: «Учитывая сугубо интимный характер действий, направленных на удовлетворение половой потребности, препятствующей осуществлению эффективного контроля за поведением обязанных субъектов, уголовно-правовое запрещение гомосексуализма не может выполнить своего назначения, то есть быть надежным средством предотвращения нежелательных для общества способов удовлетворения половой потребности и стимулирования людей к должному поведению» [16, с. 204-205].
Не смотря на подобные взгляды, в 1960-е годы эти высказывания звучали еще слишком слабо, что бы власти приняли их во внимание и тем более – инициировали изменения в законодательстве.
Несмотря на то, что в 1960-е годы некоторые советские ученые считали добровольную гомосексуальную связь между двумя взрослыми людьми их личным делом и настаивали, что она не должна рассматриваться как преступное деяние, но были и те, кто категорически отвергал такую точку зрения. Б. В. Даниэльбек, ученый-криминалист Азербайджанского государственного университета, презирал гомосексуалов и считал, что их место в тюрьме. Он не мог себе представить, что существуют гомосексуальные контакты по обоюдному согласию, так как в Азербайджане местные жители связывали однополые отношения с печальными страницами истории региона – юношей и мальчиков похищали для сексуальной эксплуатации, и рассматривал такое секс как практику принуждения, которая обязательно наносит вред более уязвимому
Б. В. Даниэльбека больше поражал факт, что в СССР законом не урегулировались гомосексуальные отношения между женщинами. Причиной этого было то, что советские гомосексуальные женщины не выискивали партнерш для секса на улицах, как это делали гомосексуальные мужчины, и поэтому оставались вне поля зрения милиции.
Убежденный в том, что как мужское, так и женское гомосексуальное поведение должно регулироваться советским законодательством, Б. В. Даниэльбек выдвинул в своей диссертации два основных тезиса: в Советском Союзе статья 121.1, криминализирующая добровольное мужеложство, вопреки взглядам отдельных ученых и либеральным тенденциям на Западе, должна остаться в силе; более того, следует отдельно ввести уголовное наказание за лесбиянство [17, с. 89].
Для получения ученой степени Б. В. Даниэльбек должен был представить автореферат диссертации и защитить ее основные положения перед комиссией. Он был уверен, что его новаторские аргументы в пользу криминализации лесбиянства будут хорошо восприняты членами комиссии. Но, важно отметить, что экспертов не впечатлило его предложение криминализировать лесбиянство, некоторые члены комиссии даже подвергли сомнению его аргументы в пользу сохранения советских законов о мужеложстве.
Б. В. Даниэльбек был вынужден признать, что его взгляды на необходимость криминализации лесбиянства нуждались в переосмыслении, и что проблема лежала скорее в медицинской плоскости, чем в юридической.
После смерти Л. И. Брежнева на пост главы государства стал Ю. В. Андропов. Советская идеология пребывала в глубоком кризисе. На международной арене тоже было непросто.
В середине 1981 года группа советских вирусологов во главе с Р. В. Петровым стала получать из-за рубежа сообщения о странном вирусе, который поражал именно гомосексуалов. Поскольку заболеваемость в США росла, а болезнь, которая теперь имела название СПИД, поражала гетеросексуалов и даже детей, Р. В. Петрову становилось все яснее, что скоро она появится и в СССР. Когда бы Р. В. Петров не обращался к чиновникам Минздрава с просьбой разрешить публикацию серии статей и СПИДе, одобрения он не получал. Чиновники отвечали, что «СПИД поражает только гомосексуалистов, проституток и наркоманов… У нас в СССР такой грязи нет. Более того, у нас есть закон о мужеложстве, который защищает наше общество от порока и этой болезни».
Тем временем в СССР назревал очередной кризис преемственности, так как 9 февраля 1984 года скончался Ю. В. Андропов, которого сменил К. У. Черненко. После смерти К. У. Черненко в марте 1985 года, на пост генерального секретаря была выдвинута кандидатура М. С. Горбачева.
Пока в Советском Союзе разбирались с преемственностью, проблема СПИДа становилась все более актуальной во всем мире. У советских властей новости с Запада особой тревоги не вызывали – страна готовилась в 12 Всемирному фестивалю молодежи и студентов. В связи с этим чиновники из министерства здравоохранения приказали сотрудникам аэропортов проверять всех иностранных граждан на наличие симптомов СПИДа [18, л. 11].
После высказывания американских властей о предотвращении СПИДа, Минздрав решил принять меры по борьбе со СПИДом. Для этого Министерство здравоохранения направило в МВД СССРР записки, призывающие милицию принять меры «к выявлению групп повышенного риска с целью их специального исследования и пресечения деятельность, могущей привести к распространению вирусной инфекции» [19, л. 224-225].
Угроза распространения СПИДа и убеждений Минздрава, что во всем виноваты гомосексуалы, спровоцировали новую волну гонений и преследований по всем стране.
Демократические реформы, включая либерализацию СМИ, которую М. С. Горбачев начал в 1987 году, привели к увеличению числа публикаций о СПИДе в советских газетах и журналах. Впервые в советской истории газеты стали открыто критиковать провалы правительства в экономике, здравоохранении и культуре, освещая запретные темы. СПИД также оказался в фокусе внимания журналистов. Степень ненависти к гомосексуалам в ССР была настолько высока, что даже некоторые медицинские работники не стеснялись выступать с подобными публичными заявлениями: «Мы, выпускники медицинского института, категорически против борьбы с новым заболеванием СПИДом... Выражаем уверенность, что СПИД за короткое время уничтожил всех наркоманов, гомосексуалистов, проституток…» [20, с. 3].
В январе 1989 года советские газеты облетела шокирующая новость: в детской больнице Элисты 27 младенцев оказались заражены ВИЧ. Журналисты либеральных СМИ обрушили на правительство новый шквал критики за ужасающее состояние советского здравоохранения. Газеты наконец признали, что распространение СПИДа произошло из-за разваливающейся системы здравоохранения с повсеместным дефицитом и коррупцией, а не из-за гомосексуалов, наркоманов и секс-работников [21, с. 1].
Растущее недовольство неэффективностью советской системы и ее провалами помогло сгладить гомофобную риторику в советской прессе и позволило осознать людям, что гомосексуалы не несут ответственности за распространение ВИЧ в стране.
Тем не менее, опубликованная в 1990 году книга О. П. Мороза «Группа риска» стала важной попыткой разрушить стереотипное представление о гомосексуалах как об изгоях и показать, что они ничем не отличаются от всех остальных советских граждан.
Катастрофические экономические реформы М. С. Горбачева ввергли страну еще в более глубокий кризис. М. С. Горбачев стал быстро терять популярность. На фоне политической неурядицы СССР погружался в политический хаос. В декабре 1991 года лидеры РСФСР, Украины и Республики Беларусь подписали Беловежские соглашения. Советский Союз распался. Понимая, что он больше не в состоянии повлиять на ситуацию, Горбачев ушел с поста президента СССР.
29 апреля 1993 года новый президент России Б. Н. Ельцин под давлением Совета Европы в рамках сводного законопроекта отменил статью 121.1, криминализировавшую половые отношения между мужчинами по обоюдному согласию. Статью, как ввели, так и отменили тихо, без участия и каких-либо дебатов.
Многие чиновники не были готовы к отмене статьи, и также не знали как правильно осуществлять освобождение лиц, осужденных по статье 121.1.
Хотя советский закон о криминализации добровольного гомосексуального поведения был отменен три десятилетия назад, жизнь российских ЛГБТК+ остается крайне тяжелой, они постоянно подвергаются преследованиям и гонениям со стороны государства.